Внимание! Игнорировать можно не любой плач, а только плач-манипуляцию. Не стоит оставлять ребенка плакать без внимания, если ему больно, обидно, очень грустно. При манипуляции ребенок громко кричит и отталкивает взрослого, как бы давая понять, что не будет общаться, пока взрослый не удовлетворит его просьбу. Если ребенок плачет, потому что ему плохо и он нуждается в поддержке, то малыш даст себя обнять. В этом случае, пожалуй, лучшее, что может сделать взрослый — обнимать малыша, уговаривать и гладить по спине до успокоения. История первая
Мне 4 года. Мы идем с папой из садика, заходим в магазин за хлебом. И тут я вижу шоколадку. (Это была даже не шоколадка, а сладкая плитка «Пальма». Другого шоколада в моем детстве в магазинах не было. Сейчас я стала избирательной и ем исключительно горький шоколад, но тогда очень хотелось плитку с негритенком на обертке) Представляете, папа мне ее не купил! Папа объяснил мне, что на шоколадку нет денег, а есть только на хлеб, купил булку хлеба и вывел меня из магазина. Я орала всю дорогу до дома (это примерно 20 мин.) Я орала: «Хочу шоколадку!», а папа невозмутимо твердым шагом вел меня за руку. Город маленький, знакомые на каждом шагу. Если кто-то начинал интересоваться: «Что с ребенком?», папа отвечал кратко, не вдаваясь в подробности: «Ничего, пройдет» Некоторое время я еще поревела и дома. Но на меня никто не обращал внимания. Папа занялся приготовлением ужина. Когда я поняла, что мне никто не собирается бежать за шоколадкой, никто меня, валяющуюся в одежде на полу, не собирается поднимать и уговаривать, я разделась и пошла играть игрушками. Некоторое время я беспокоилась, что когда придет с работы мама, папа расскажет ей о моем «некрасивом» поведении и они вместе будут меня стыдить. Но этого не произошло. Тема истерики не обсуждалась. И мама, и папа вели себя со мной обычным образом, спокойно и приветливо. Инцидент был забыт. Повторить я не пыталась. Через несколько дней, без всяких комментариев со стороны родителей, на столе в качестве десерта после ужина появилась желанная «Пальма». Это был день зарплаты.
История вторая
Сашке 2,5 года. Магазин «Икеа». Детский отдел. Деревянная железная дорога в собранном виде как экспонат прибита к вертикальному щиту. Сашка хочет яркие деревянные паровозики. Я подаю ему упаковку, но Сашка хочет именно те, прибитые гвоздями. Объясняю, что те — не отрываются. Даю Сашке самому попробовать оторвать от стены приколоченный экспонат. Снова предлагаю паровозики в упаковке. Но Сашка упрям. Он хочет именно паровозики со стены. Падает в истерике на пол. Поднимаю и сажу его в тележку, надеясь, что сейчас быстро укачу орущего Саньку до кассы, чтобы оплатить набранный товар, а потом переключу внимание сына с истерики на мороженое. Он, продолжая орать, выгибается и пытается вылезти из тележки, швыряя на пол паровозики в упаковке. И в этот момент грузная женщина начинает вопить в мой адрес: «Что за мать! У ребенка истерика!» (Ну конечно, а то я без нее не заметила…) Придерживая Сашку в тележке, выруливаю на финишную прямую. Странная женщина преграждает мне путь. Видимо, для того, чтоб я могла дослушать ее тираду: «Понарожают, а воспитывать не умеют!» Если я вступлю с ней в полемику, то уже не смогу сохранять спокойствие. Двух орущих моя психика не выдержит. И я удаляюсь от женщины, бросив тележку с товаром. Сашка выгибается у меня в руках, бьет ногами. Покидаю магазин, сажусь на ближайшую лавочку. Сашка у меня на коленях. Одной рукой, обнимая, фиксирую Сашкины руки, второй рукой фиксирую ноги. И начинаю его тихонько покачивать. Через две минуты Сашка уснул. Это была моя ошибка – ехать с ребенком в магазин во время дневного сна.
История третья
Сашке 3 года. Мы лежим с ним в больнице на обследовании. Стоит на удивление теплый, солнечный сентябрь. На Урале – это редкость. Врачи разрешают гулять после тихого часа. Больница на окраине города. Прогуливаясь по частному сектору, обнаруживаю магазинчик. Так как тема питания для меня актуальна (мам в больнице не кормят), предлагаю Саньке зайти и посмотреть, что же можно тут приобретать. Кроме ограниченного ассортимента продуктов питания, в магазинчике есть дешевые китайские игрушки. Сашке понравились «бакуганы» за 20 рублей – это как раз та сумма, которая завалялась у меня в кармане джинсов. Получив «бакугана», Сашка твердым голосом сообщает, что ему надо два «бакугана». «У меня больше денег нет» — для убедительности выворачиваю карманы – «За вторым придем завтра» И тут Сашка падает на пол и начинает бить ногами: «Я хочу два!». Я повторяю, что денег больше нет, второго «бакугана» мы купим завтра. Сашка не унимается. Оцениваю, что дверь легко открывается и ребенок может выйти сам. «Сань, ты тут покричи, пока не устанешь, я тебя на улице подожду» — с этими словами спокойно выхожу из магазина. Засекаю время, чтоб через 5 минут, если Сашка не выйдет, повторить попытку договориться и вывести его из магазина. Сашка успокаивается гораздо раньше. Целую вышедшего из магазина сына, беру за руку и спокойно веду обратно в больницу. Только в палате я замечаю, что у Саньки в руке ДВА «бакугана». Видимо, нервы продавщицы не выдержали…
В тот же вечер Санька захотел новую машинку соседа по палате. Пятилетний Павлик отказался дать ему свою новую игрушку. Сашка упал на пол и стал орать. Он же уже получил положительное подкрепление этому способу воздействия на окружающих. У детей нервы крепче. Мальчики в палате продолжали заниматься своими делами, не обращая на Саньку внимания. Я читала книгу. Один раз прибежала медсестра: «Что у вас случилось?» «Все хорошо. Он скоро успокоится» — ответила я. Сашка действительно успокоился, но он успокоился бы гораздо раньше, если бы до этого не получил второго «бакугана» /Анна Быкова/
|
