ArtDrake News

ДЖОРДЖ МАЙКЛСОН ФОУ, писатель, 60 лет:

«Я начал свои поиски после того, как однажды оказался в нью-йоркской подземке. Мои дети хныкали, одновременно к станции с воем подъезжали четыре поезда — шум был таким оглушительным, что я заткнул уши. Укрыться от фонового шума города совершенно невозможно, и он стал выводить меня из себя. 

Чтобы хоть как-то успокоиться, я решил поставить перед собой задачу найти самое тихое место в мире, узнать, существует ли абсолютная тишина. Я побывал во множестве специально «тихих» мест: цистерцианский монастырь, ритуальная индейская баня, никелевая шахта глубиной 2 километра — везде было довольно тихо, но нигде, как мне казалось, идеал тишины не был достигнут.

Больше всего мне понравилась безэховая камера Орфилдской лаборатории в Миннесоте. Это небольшая комната, изолированная толстыми слоями бетона и стали, которые не пропускают шум извне, а внутри она отделана расположенными под разными углами звукопоглощающими буферами. Даже пол здесь — натянутая сетка, гасящая звук шагов. Это место включено в Книгу рекордов Гиннесса как самое тихое в мире — в нем поглощается 99,9% звуков.

Как ни парадоксально, но большинство людей от этой идеальной тишины не только не успокаиваются, но начинают беспокоиться. Когда человек перестает слышать привычный шум, он может испытать страх: именно поэтому сенсорная депривация — это еще и вид пытки. Когда есть звук, это значит, что все идет как надо, а когда он исчезает — это сигнал о том, что нечто пошло не так.

Известно, что 11 сентября 2001 года огромное количество туристов, даже тех, кто находился вне зоны действия мобильных сетей, где-нибудь в лесу, прервали свои походы. Они ничего не знали о терактах в Нью-Йорке и Вашингтоне — их насторожило отсутствие звуков пролетающих самолетов, они поняли: что-то случилось.

Я знал, что нахождение в безэховой камере дольше четверти часа может вызвать сильные симптомы — от клаустрофобии до тошноты, панических атак и слуховых галлюцинаций (буквально начинаешь слышать разные звуки). Один скрипач, оказавшись в ней, спустя несколько секунд стал биться в дверь и требовать, чтобы его выпустили, — настолько его напугала тишина.

Я попросил, чтобы меня пустили в камеру на 45 минут — никому еще не удавалось провести в ней столько времени. Когда тяжелая дверь закрылась за мной, я оказался в полной темноте. Ламп не было, потому что лампы тоже издают звук. В первые секунды от такой тишины я чувствовал себя в нирване, это был бальзам на мои расстроенные нервы. Я напрягал слух — и ничего не слышал.

Однако через одну или две минуты я услышал звук собственного дыхания и перестал дышать. Стало слышно, как глухо и надоедливо бьется мое сердце — с этим я уже ничего не мог поделать. Шли минуты, и я уже слышал, как шумит кровь в моих венах. В тишине слух обостряется, и мои уши превзошли сами себя. Я нахмурился и услышал, как кожа сдвинулась на моем черепе — жутковатый, странный металлический и совершенно необъяснимый скрежет. Может, я галлюцинировал? Умиротворение было подпорчено налетом разочарования: это место оказалось совсем не тихим. Абсолютная тишина доступна только мертвецам.

Но потом я перестал зацикливаться на звуках деятельности своего организма и стал получать удовольствие. Мне не было страшно. Я вышел из камеры только потому, что мой сеанс закончился — я бы с радостью провел там больше времени. Я удивил всех тем, что побил рекорд нахождения в камере. Но я так долго искал спокойствия, поэтому в абсолютной тишине чувствовал себя прекрасно.

Стремление к тишине в итоге изменило мою жизнь. Я понял, что минуты тишины в течение дня — это ключ к моему благополучию; они дают возможность подумать о том, чего ты хочешь в жизни. Получив возможность управлять некоторыми окружающими тебя звуками, — выключая ли телевизор, переехав ли, как я, за город, — начинаешь намного терпимее относиться к шуму повседневной жизни».